(1) С колючим шарфом на шее я сидела в кухне на маленькой скамеечке и смотрела, как мама что-то химичит. (2) Ещё две соседки копошились у своих столов, мелко гремели посудой, звякали ножами.
(3) И тут в кухню вошла Надежда Ивановна. (4)Странная была старуха, вся в разноцветных заплатах, и на одном глазу, тоже вроде неуместной заплаты, сидело бельмо. (5) Молча потянула она маму за рукав, и мама, бросив морковку и вытирая на ходу руки, мелкой своей походочкой пошла за ней, встревоженно спрашивая:
— (6) Что? (7) Что? (8) С Ниной?
(9) Нина была дочь Надежды Ивановны, взрослая девушка, тяжёлая сердечница с ракушечными голубыми ногтями и синими губами, плохо закрашенными красной помадой.
(10) Я было двинулась за мамой, но она почти грубо махнула мне рукой:
— (11) Сиди здесь.
(12) И я осталась сидеть, обиженно перебирая кисточки кусачего шарфа. (13) Соседки, на минуту оторвавшись от хозяйства, снова застучали и загремели. (14) Потом одна ушла со стопкой чистых тарелок, а вторая пошла отвечать по телефону, который был привинчен к стене в другом конце коридора.
(15) А потом мама и Надежда Ивановна вернулись. (16) Что-то переменилось. (17) Они шли медленно. (18) Мама, взявши соседку за плечо, усадила её на табурет. (19) Лицо Надежды Ивановны было неподвижное, белое, казалось, что у неё не одно бельмо, а два. (20) В руке она держала картонный футляр от градусника. (21) Мама ей тихо говорила:
—(22) Мы сейчас валерьянки... валерьяночки... Надежда Ивановна...
—(23) А если «скорую», так ведь увезут...— не меняя неподвижного лица, говорила соседка. (24) И совсем невпопад:
—(25) А я думаю, спит-то как спокойно...
— (26) Сейчас, сейчас... (27) Позвоним... всё сделаем, Надежда Ивановна,— торопливо говорила мама, громко капая в рюмку.
(28) Надежда Ивановна отвела мамину руку с протянутой рюмочкой и с лицом, как будто вдруг проснувшимся, сказала маме:
— (29) Марина Борисовна, налей-ка мне тарелку супчику...
(30) Мама заметалась, вытащила из-под меня скамеечку, потому что красивые тарелки стояли на верхней полке и она до них не доставала. (31) Налила в белую фаянсовую тарелку с выпуклыми квадратиками по краю серебристого и переливчатого перлового супа, поставила тарелку на край кухонного стола. (32) Вытерла серебряную ложку с тонким черенком свежим полотенцем и подала соседке.
— (33) И ты поешь со мной, Марина Борисовна,— попросила Надежда Ивановна, и мама протёрла ещё одну ложку и, придвинув вторую табуретку, села рядом с одноглазой старухой и запустила ложку в ту же самую тарелку.
(34) Мне очень хотелось сказать этой старухе, что мамочка моя никакая не Марина, что ее зовут Мириам, но сказать я не могла ничего, потому что они ели из одной тарелки, и слезы текли по лицу Надежды Ивановны, и не только из живого, но и из белого, неживого глаза, и по маминому лицу тоже текли слезы.
—(35) Вкусный ты суп варишь, Марина Борисовна,— сказала Надежда Ивановна.— (36) И чего ты в него ложишь?
(37) Она последний раз облизнула ложку и положила её рядом с тарелкой:
—(38) Спасибо тебе. (39)Отмучилась моя доченька.
(40)...Давно никого нет. (41) Нины. (42) Надежды Ивановны. (43) Мамы уже двадцать лет как нет. (44) И перловый суп я никогда не варю.
(Л. Улицкая)
